Свято-Русские Веды. Книга Велеса / Перевод, пояснения А. И. Асова.

ЯВЛЕНИЕ "КНИГИ ВЕЛЕСА"

ПРЕДЫСТОРИЯ

Судя по тексту "Книги Велеса", она создавалась в VIII-IX веках н. э. в Древнем Новгороде при князе Бравлине, а затем при варяге Рюрике волхвом Ягайлой Ганом. Писались тексты также и в Суроже, и в Киеве при Аскольде.

О приходе в Киев Олега и Игоря Рюриковича "Книга Велеса" уже не упоминает. Видимо, в Новгороде летописание прервалось после подавления Рюриком восстания 864 года. А в Киеве после крещения Руси Аскольдом.

Восстанавливал язычество (а не ведическую веру) в Киеве уже варяг Олег. Но это было уже именно язычество варяжского толка, с кровавыми жертвами Перуну (о том, что варяги приносят человеческие жертвы Перкуну упоминает и "Книга Велеса" (Троян; Пр:1; Лют I, 4:11). Эта практика сохранялась и при Владимире Святославиче, проведшем вначале языческую реформу и сохранившем сии жертвоприношения.

От этого мрачного периода не сохранилось языческих летописей, ведическая вера была уже замутнена, древняя славянская культура основательно разрушена ко времени нового крещения, которое предпринял Владимир в 988 году.

Но древние книги тогда ещё хранились и изучались князьями. И если в Киеве они были, надо полагать, уничтожены Владимиром и приехавшими с ним греческими священниками, то в Новгороде, где тогда правил его сын Ярослав (978-1054), сии книги продолжали изучаться княжеской семьей.

Ярослава в народе прозвали Мудрым за то, что он любил книжную мудрость и основал великую библиотеку, когда стал Киевским князем. Дочь его Анна Ярославна унаследовала от отца страсть к книгам. И когда она была отдана замуж за короля Франции Генриха I Капета, она перевезла во Францию многие старинные манускрипты, в том числе и рунические книги и свитки.

Это было её приданым, и очень ценным. Точно так же потом и Мария, дочь императора Византии Константина Мономаха, выданная замуж за сына Ярослава Всеволода, привезла с собой греческие античные манускрипты (в том числе единственный дошедший до нашего времени полный список "Илиады" Гомера, в конце XIX века выкраденный из России профессором Маттеи).

Во Франции сии книги стали храниться в королевской библиотеке. Известно, что на славянском Евангелии, писанном глаголицей, из библиотеки Анны (так называемое Реймское Евангелие), потом клялись при восхождении на трон короли Франции, и этот обычай был установлен Анной.

Да и дохристианские манускрипты, песни Бояна и Златогора, надо полагать, оказали влияние на французскую и немецкую поэзию. По крайней мере, влияние сюжетов песен Кама (волхва) Златогора можно проследить в "Песнях Халадира" из "Старшей Эдды". И в той же "Эдде" упоминается князь Ярослав (Ярицлейв), перенесённый в эпические времена.

Возможно, Анна, при дворе коей было немало певцов и музыкантов, переводила некоторые песни Златогора и Бояна, и придворные певцы подхватывали сюжеты тех песен - так они входили в культурную жизнь Западной Европы.

Потом сии древние славянские манускрипты хранились в основанном Анной Ярославной аббатстве Санлис.

СУДЬБА РУНИЧЕСКИХ КНИГ ИЗ БИБЛИОТЕКИ АННЫ ЯРОСЛАВНЫ

Книги из библиотеки Анны Ярославны хранились в аббатстве Санлис почти 800 лет до начала Великой Французской Революции.

Тогда, в 1791 году, при падении монархии, в Версале заседал "Клуб друзей закона", разрабатывающий конституцию рождающейся французской республики. Библиотекарем сего клуба, распоряжающимся также и всеми рукописными древлехранилищами французских королей, тогда на короткий срок стал Пауль Очер, он же русский граф Павел Александрович Строганов (его отец русский вельможа А. С. Строганов был одним из учредителей масонской ложи "Великий Восток Франции", коя в то время была одной из главных организующих сил революции).

При посредстве П. А. Строганова тогда и состоялась передача значительной части королевского архива, в том числе и славянских рунических манускриптов в российское посольство, и так перешла в собственность посла П. П. Дубровского. Петр Петрович тогда приобрёл всё, что представляло ценность, все древние манускрипты Франции - от античных и египетских свитков, византийских книг до книг старофранцузских, писем французских королей и библиотеки Анны Ярославны.

В 1800 году П. П. Дубровский вернулся в Россию. Первые годы на родине ему пришлось очень трудно, ибо он был по навету отчислен из Коллегии иностранных дел и выслан из Петербурга. И только приход к власти царя Александра I в 1801 году отменил высылку П. П. Дубровского.

В 1804-1805 годах П. П. Дубровский устроил на своей квартире что-то вроде "музеума", куда он приглашал любителей старины и искусства. У него бывали А. С. Строганов, главный директор императорских библиотек, библиофил П. К. Сухтелин, будущий директор Публичной библиотеки А. Н. Оленин. Бывали у него и ученые - митрополит Евгений Болховитинов, немец Ф. П. Аделунг.

Кстати, Ф. П. Аделунг составил описание библиотеки П.П. Дубровского и опубликовал его в Лейпциге в 1805-1806 годах, причём в этом описании он упомянул и о рунических книгах из библиотеки Анны Ярославны.

О библиотеке Анны также сообщила заметка, опубликованная в марте 1805 года в "Вестнике Европы" (№ 5, ч. XX, с. 54): "Известно, что сия княжна основала аббатство Санлис, в котором все её книги до наших дней сохранились. В сём месте найдены, они г. Собирателем (ПЛ. Дубровским) и куплены недешевою ценою. Упомянутая домашняя библиотека, состоит большей частью из церковных книг, написанных руническими буквами, и других манускриптов от времён Ольги, Владимира... Наши соотечественники, знатнейшие особы, министры, вельможи, художники и литераторы, с удовольствием посещают скромное жилище г-на Дубровского и осматривают богатейшее сокровище веков, которое, конечно, достойно занимать место в великолепнейших чертогах".

Потом о собрании древностей П. П. Дубровского рассказал "Северный вестник" (1805, ч. 5, № 2, 210-229; ч. 6, № 4, с. 85-98; № 5, с. 207-222).

Однако положение П. П. Дубровского оставалось и в эти годы весьма плачевным. Денег не хватало ни на скромное жилье которое он снимал, ни на содержание родственников (сестёр), переехавших к нему.

Видимо, тогда, чтобы как-то свести концы с концами, он и продал некоторые рукописи из своей коллекции (и есть основания полагать, что именно самые ценные, рунические книги из библиотеки Анны) крупнейшему коллекционеру начала XIX века, ученому-археографу Александру Ивановичу Сулакадзеву, с которым Петр Петрович был дружен.

Передача их коллекционеру А.И. Сулакадзеву была оправдана и тем, что в государственных хранилищах они вряд ли смогли бы уцелеть, ибо в них орудовали немецкие профессора, вывозившие ценнейшие манускрипты из России. Они тогда стали развивать "норманнскую теорию" и объявили Россию варварской страной.

В дальнейшем судьба П. П. Дубровского не раз менялась. Он был и в милости у императора, стал директором "Депо манускриптов" при Публичной библиотеке, построенной при участии А. С. Строганова. А потом, и вновь по навету, попал в немилость, кончил свою жизнь в нищете.

Нас же интересует дальнейшая судьба славянских рунических манускриптов, тех, что в один из сложных периодов жизни П. П. Дубровский продал А. И. Сулакадзеву.

До нас дошёл каталог рукописей библиотеки А.И. Сулакадзева, так называемый "Книгорек". В нём, в отделе "книги непризнаваемые, коихъ ни читать, ни держать в домехъ не дозволено, он, по видимому, упоминает и "Книгу Велеса".

Там записано: "Патриарси. Вся вырезана на буковыхъ доскахъ числомъ 45", внизу прибавлено: "Ягила Гана смерда в Ладоге IX века, о переселенцахъ варяжскихъ и жрецахъ и письменахъ, въ Моравт увезено".

"Патрiарси" значит - "Патриархи". Возможно, Александр Иванович здесь имел в виду рассказы о прародителях из "Книги Велеса". Ягил Гана, он же Ягайло Ган по происхождению, видимо, западный славянин, ставший ладожским и новгородским волхвом. Он создатель и составитель сего извода "Книги Велеса", а также и хранитель и копировщик более древних хроник.

Непонятна заметка о том, что именно и когда было увезено в Моравию. Может быть, в Моравию была увезена какая-то копия "Книги Велеса"? Или до нас дошла копия?

В каталоге А.И. Сулакадзева указан и иной извод "Книги Велеса": "Криница, 9 века, Чердыня, Олеха Вишерца, о переселетях старожилыхъ людей и первой вере".. Кстати, есть город Чердыня на реке Вишера в Пермской области, бывшей вотчине Строгановых: сию книгу А.С. Сулакадзев скорее всего приобрёл у сих меценатов, поддерживавших российскую науку и изучение славянских рун.

Собрание А. И. Сулакадзева представляло из себя целую библиотеку славянских ведических книг, лишь некоторые из них могут быть с той или иной степенью уверенности отождествлены с ныне известными. Например, "Молтяникъ", "Китоврас", "Пчела" и т. д. Но иные названия "отречённых" книг, либо заметки, толкующие их содержание, ничего не говорят современным исследователям.

Например, "Лобъ Адамль, X века, рукоп. смерда Внездилища, о холмахъ новгородскихъ, тризнахъ Злогора, Коляде вандаловой и окруте Буривоя и Владимира, на коже белой", "Коледникъ V века дунайца Яловца, писан, въ Шеве, о поклонетяхъ Тройскимъ горамъ, о гаданiяхъ въ печерахъ и Днеп-ровскихъ порогахъ русалами и кикиморами", "Волховникъ... рукопись VI века Колота Путисила, жив-шаго в Русе граде, въ печере", "Поточникъ 8 века, жреца Сонцеслава, "Путник IV века", некая рукопись "Перуна и Велеса вещания в киевских капищах жрецам Мовеславу, Древославу и прочим...", относящаяся к V либо VI веку. Была у Сулакадзева и какая-то книга, "писанная рунами".

Особо интересен следующий памятник. "О китоврасе; басни и кощуны" (примечание: "На буковых досках вырезано и связаны кольцами железными, числом 143 доски, 5 века на славенском"). Вероятно, в неё входил прообраз известной сегодня повести о "Соломане и Китоврасе", в которой без сомнения угадывается позднее, с привитыми библейскими мотивами, переложение древнего ведического мифа. Как представляется, эта книга была собранием славянских мифов, реставрация которых ныне возможна только по устным легендам и дошедшим до нас народным книгам (смотри "Звёздную книгу Коляды", М., 1996).

В начале XIX века о славянской рунической библиотеке говорили много. Особенно популярна была эта тема в учрежденном А. С. Строгановым, также Голицыными и Воронцовыми, Неклюдовыми и знаменитым поэтом и вельможей, министром юстиции, Г. Р. Державиным обществе "Беседе любителей русского слова".

Кстати, именно у наследников Неклюдовых уже в XX веке была обнаружена сама "Книга Велеса".

В "Беседе" бывали тогда крупнейшие деятели культуры, прославленные литераторы, к примеру Пушкин, Гнедич и другие. Бывал там и историк Карамзин, знаменитые антиквары, учёные. Обсуждались тогда в сем обществе и рунические книги из сей коллекции, затем перешедшие к антиквару Александру Ивановичу Сулакадзеву. Тогда же Г. Р. Державин в журнале "Чтения в Беседе любителей русского слова" (Кн. 6. СПб., 1812) опубликовал несколько строк из рунического "Боянова гимна" и два "новгородских оракула".

Тема славянских рунических памятников получила хождение и даже известность в кругах высшей знати. На собрания в "Беседе любителей русского слова", проходивших в великолепном дворце Г. Р. Державина, что близ Измайловского моста, собирался весь столичный высший свет. О сей новой моде мемуарист В. Ф.

Вигель писал тогда так: "Прекрасный пол являлся (на собрания в "Беседе") в бальных нарядах"; "дамы и светские люди, которые ровным счётом ничего не понимали в происходившем, не показывали, а может быть даже и не чувствовали скуки. Они были исполнены мысли, что совершают великий исторический подвиг..."

Однако вскоре "мода" прошла, а когда ушли из жизни Г. Р. Державин и А. С. Строганов о славянской рунике "в свете" и вовсе забыли. Спустя пять лет после известий о сенсационной находке славянских древностей, упоминания о сих рунических рукописях внезапно исчезли даже из печати. На двести лет! Только ныне нам удалось завершить ту работу и опубликовать полностью "Боянов гимн" и "Книгу Велеса".

Почему так получилось? Очевидно, что всё дело было в реакции православных учёных-филологов на предлагаемые памятники. А она была подобна отклику некоторых современных учёных на "Книгу Велеса".

Лингвист А. X. Востоков (наст, фамилия Остен-Сакен) так в частном письме охарактеризовал язык одного памятника из собрания А. И. Сулакадзева: "Исполненное небывалых слов, непонятных словосокращений, бессмылицы, чтобы казалось древнее*. Языковому анализу "отречённые книги" не подвергались, опубликованы не были. И поныне всё "языческое" у нас клеймится. И очень непросто возвращать в национальную и мировую культуру сокровища древнеславянской мысли, поэзии и искусства.

Сохранились и следы дальнейших странствий славянских рунических рукописей. После смерти А. И. Сулакадзева его вдова София фон Гоч-Сулакадзева (в девичестве Шредер) стала распродавать его манускрипты. Кое-что было куплено коллекционерами (так, в собрании Дурова, хранящемся ныне в РГБ, до нас дошёл "Буквозор" и некоторые иные важные бумаги А. И. Сулакадзева). Копия "Оповеди" и ныне хранится в Финляндии, в Новом Валааме (и до сих пор не опубликована, хотя с ней знакомились многие учёные). А дощечки "Книги Велеса" приобрёл член "Беседы любителей русского слова" граф Николай Васильевич Неклюдов (подробнее об этом чуть ниже). Также часть рукописей попала в Эрмитаж, в библиотеку императора.

С эрмитажным собранием славянских рунических рукописей знакомилась в 1880-х годах археографическая комиссия во главе с председателем её, известным "норманистом" А. А. Куником, согласно его письму, хранящемуся в Публичной библиотеке им. Салтыкова-Щедрина (стоит ли удивляться тому, что сия комиссия никак не отреагировала на славянские руны?).

В 1928 году в "Сборнике отделения русского языка и словесности" (Том 101, № 3) вышла статья киевского историка Миколы Макаренко "Молитвенник великого князя Владимира и Сулакадзев". В сей статье Микола Макаренко упомянул о том, что в 1916 году он копировал в Эрмитаже рунические рукописи из собрания А. И. Сулакадзева (к сожалению, эти копии погибли в 1971 году в Казани после смерти его вдовы).

Известно также (со слов Хранителя Эрмитажа Б. В. Сапунова, коему рассказал прежний Хранитель), что в 1919 году библиотека и архив императора были конфискованы и вывезены ЧК из Петербурга в Москву, где их поместили в ЦГАОР (ныне Госархив РФ). Но теперь в этом архиве нет сих рукописей, хотя есть следы интереса императорской фамилии, например, к отзывам Евгения Болховитинова о "Бояновом гимне", там хранится подлинник одного отзыва, привезённый из Новгорода (надо было постараться, чтобы отыскать сей отзыв в частном архиве, надо было знать что искать и где, а это непросто).

Большая часть библиотеки императора была распродана в 1931 году советским правительством. Так, известному нью-йоркскому букинисту Перлштейну тогда было продано 1 тыс. 700 томов (в сущности, он купил оптом всю библиотеку Николая II). Впрочем, если верить американским каталогам, в сём собрании не было старинных манускриптов.

Сохранились также следы интереса к руническим манускриптам со стороны одного спецотдела ГПУ, который неофициально называют "оккультным", или "13-м" отделом (начальник Г. И. Бокия). Так, сохранилось письмо эксперта сего отдела А. В. Барченко за 1928 год, в коем он обсуждал с тибетологом Цыбиковым славянские руны. Может быть, где-то в тех архивах и поныне хранятся какие-то следы славянских рунических рукописей, но утверждать это мы сейчас не берёмся. Мест, в том числе и за рубежами России, где могут находиться следы сих манускриптов, множество. Нужна программа поисков и серьёзное их финансирование.

Так или иначе, но многие книги из собрания А. И. Сулакадзева исчезли и, по-видимому, безвозвратно. Но кое-что ещё может быть найдено - так, как это и произошло с "Книгой Велеса".

Следы сей книги после продажи её Николаю Васильевичу Неклюдову после 1830 года также имеются. Дело в том, что сия книга была найдена в усадьбе Задонских-Неклюдовых под Великим Булуком в 1919 году. А об истории усадьбы Задонских и её библиотеки было рассказано непосредственно владелицей и наследницей сокровищ своего рода, Екатериной Васильевной Задонской, в девичестве Неклюдовой (1834-1919) в книге "Быль XIX столетия", выпущенной в Харькове в 1908 году.

Начинается книга мемуаров Екатерины Васильевны со слов для нас замечательных: "В старину свято хранили семейные предания. Наши деды с точностью знали своё родство, своё происхождение и все дела своих отцов. Наши бабушки за грех почитали, что их внуки забывали о предках своих..."Это святое преклонение перед предками, перед наследством, оставшимся от них, судя по всему и спасло "Книгу Велеса". И можно понять, что именно на неё постоянно ссылается Е.В. Задонская, именуя сей манускрипт: "Дедушкиной Книгой".

Эта "Дедушкина Книга", по её словам, наполнена "откровениями и повелениями". Екатерина Васильевна даже пишет, что сия "Книга" "пробуждает в ней иные силы", и поэтому она идёт по "пути света", или по "пути мистиков". И в сём "Пути" мы узнаём "Путь Прави" из текстов "дощечек".

Рассказывает Екатерина Васильевна Задонская-Неклюдова и о самом своём деде, у коего она унаследовала "Книгу Велеса". О том самом деде, Николае Васильевиче Неклюдове, который, по её словам, "передал своим даровитым и умным детям" некое "высшее сокровище", под коим подразумевается "вера отцов". Кем же был этот Николай Васильевич Неклюдов?

Родился он в 1762 году, а год смерти в точности не известен (судя по мемуарам, не ранее 1848 и не позже 1859). Николай Васильевич был из знатного рода Неклюдовых, кои являются отраслью рода Бутурлиных и также происходят от Ратши, киевского тиуна (летописное сообщение 1146 г.) и его сына новгородского посадника Якуна Ратшича. Они были в родстве со многими знатнейшими родами России, в том числе и с царской фамилией.

Во времена Екатерины Великой Николай Васильевич был генералом. А потом работал и в археологическом Библейском обществе, потом в "Беседе любителей русского слова", то есть входил в то где розенкрейцерское братство меценатов и учёных, что и Строгановы, Голицыны, а также П.П. Дубровский и А.И. Сулакадзев. Подолгу жил в Петербурге, да и потом после отъезда в имение (под Тверью) держал учёную переписку с друзьями, ездил в столицу по делам. Очевидно, в один из таких приездов он и приобрёл у вдовы А.И. Сулакадзева дощечки "Книги Велеса" и, может быть что-то иное, по крайней мере, Екатерина Васильевна упоминала кроме "Дедушкиной Книги" и некоторые другие. Например, в одной из тех книг говорилось, что кроме истинных прозрений и откровений бывают и ложные, но только правдиво выглядящие (это из "Перуна и Велеса вещаний"?).

А сама великая "Дедушкина Книга" впоследствии была унаследована Екатериной Васильевной, которая и перевезла её, вместе со всей дедушкиной библиотекой, в имение мужа, во дворец князя Задонского. Такой и была судьба одной из книг библиотеки А.И. Сулакадзева.

Идя по следу сих рукописей нами также был найден в рукописном хранилище библиотеки РНБ в Санкт-Петербурге другой манускрипт из той же библиотеки, а именно "Боянов гимн". И не исключено, что это не последняя находка. Но без поддержки продолжать исследования (особенно в зарубежных архивах) крайне трудно.

Помощь нам крайне нужна, но доселе таковой нет и вряд ли предвидится. И это уже ныне ведёт к гибели оставшиеся рунические памятники. Но как же была спасена сама "Книга Велеса" в XX веке?

ИСТОРИЯ НАХОЖДЕНИЯ И ПЕРВЫЕ ПУБЛИКАЦИИ

О нахождении "Книги Велеса" мы знаем благодаря сообщению Юрия Петровича Миролюбова (1892- 1970), в архивах которого долгое время хранилась её копия.

В 1919 году, во время гражданской войны, дощечки "Книги Велеса" были найдены офицером Белой армии, полковником артиллерии, командиром Марковского дивизиона Али Изенбеком (в крещении Федор Артурович) недалеко от станции Великий Бурлук близ Харькова в имении князей Задонских-Захаржевских.

Библиотека Задонских-Неклюдовых была разграблена в революцию, после того, как владельцы усадьбы были изрублены местными красногвардейцами (в живых оставили только двух детей: Василия Николаевича Неклюдова и Надежду Васильевну Задонскую, дальнейшая судьба которых неизвестна, они остались в России). Потом Бурлук перешёл к сахаровцам, затем к деникинцам, в нём был расквартирован Марковский дивизион, где и служил полковник Ф. А. Изенбек.

Федор Артурович Изенбек интересовался историей, он осознал ценность находки. Осознал настолько, что в условиях войны, отступления, решил спасти дощечки. Вестовой Изенбека Игнатий Кошелев собрал ветхие, к тому же уже потоптанные солдатами, дощечки, спрятал их в морской мешок. В таком виде они долгое время путешествовали вместе с отступающей Белой армией. В Феодосийском порту Игнатий Кошелев, пропадавший до этого долгое время, появился перед самым отплытием парохода, на коем покидал родину Ф. А. Изенбек. Игнатий Кошелев перебросил мешок с дощечками полковнику и перекрестил его на прощание.

Далее, согласно рассказу Ю. П. Миролюбова, книга оказалась за границей, в Брюсселе. Там в 1924 году Юрий Петрович познакомился с Изенбеком, в то время открывшим мастерскую по росписи тканей. Узнав о том, что Миролюбов - литератор, пишущий на исторические темы, Изенбек указал на лежавший в углу мешок и сказал, что содержимое мешка может его заинтересовать. Юрий Петрович мечтал сочинить поэму о Святославе Игоревиче, и потому находка источника, написанного на древнеславянском языке, была для него бесценной. Пятнадцать лет затем он работал с "Дощечками Изенбека", приходя в его мастерскую и оставаясь там запертым на ключ. Миролюбов переписывал, с трудом разбирая текст и, по его словам, занимаясь реставрацией дощечек ("стал приводить в порядок, склеивать..."). Также он вспоминал: "Я смутно чувствовал, что я их как-то лишусь, больше не увижу, что тексты могут потеряться, а это будет урон для истории..." Потом Ю. П. Миролюбов сделал около десяти "светокопий" (дощечки II 16 а, б, иные не были опубликованы и поныне хранятся в США). Сделать же около 100 фотографий он не мог, сие не позволил Изенбек, да и это стоило бы целое состояние, а он был безработный эмигрант, живший на средства жены-медсестры.

13 августа 1941 года, после объявления Германией войны Советскому Союзу, с Ф. А. Изенбеком случился удар и он умер. Бельгия была оккупирована нацистами. Ю. П. Миролюбов потом написал, что дощечки "Книги Велеса" тогда же были "изъяты Гестапо вместе с 600-ми его картинами". В письмах Ю. П.

Миролюбова упоминается также Марк Шефтель (коего по недоразумению Сергей Лесной назвал в своих книгах Пфефером). Сей Шефтель, немец, эмигрант из России, был ассистентом в Византийском отделе Брюссельского университета у профессора Экка и интересовался дощечками, предлагал свою помощь в расшифровке текстов. Потом он вступил в фашистскую организацию "Оперативный штаб рейхсляйтера Розенберга", входившую в состав "Наследие предков" и, возможно, присутствовал при изъятии картин Изенбека. Потом, после войны, Шефтель был известным историком (специалистом по русскому праву), работал в Корнеллском университете (США), и о дощечках отзывался как о "подделке Сулакадзева".

Таким образом, сами дощечки ныне могут храниться как у наследников сего Шефтеля в США, так и в архивах Аненербе. Аненербе занималась этно-культурными исследованиями в оккультном нацистском духе, устраивала экспедиции на Тибет, собирала исторические реликвии на оккупированных территориях. Известно, что большая часть архивов "Аненербе" после войны перешла в руки советского командования.

Затем они тайно хранились (и по сию пору хранятся) в Москве. К ним не подпускают почти никого. И кто знает, может быть, лежат там среди других реликвий мировой культуры также и дощечки "Книги Велеса".

Вернёмся в послевоенные годы. После исчезновения "Книги Велеса" Ю. П. Миролюбов, имеющий копию "дощечек", не раз обращался к разным учёным и университетам. И вот спустя семь лет в Сан-Франциско в США русский журнал "Жар-Птица" стал публиковать статьи на темы русской истории, и их писали учёные из "Музея русской культуры". И тогда, в 1948 году Ю. П. Миролюбов написал письмо в сей музей, в Сан-Франциско, в коем сообщал о пропавщих дощечках "Книги Велеса".

Потом, в ноябре 1953 года, в журнале "Жар-птица", была опубликована заметка, в коей сообщалось о том, что с помощью Ю. П. Миролюбова "отыскались в Европе древние деревянные "дощьки" V века с ценнейшими на них историческими письменами о древней Руси".

В конце 1954 года Ю. П. Миролюбов перебрался из Бельгии в США, в Сан-Франциско. Он стал разбирать свой архив (две тонны бумаг) и перепечатывать на машинке со своей рукописной копии древние тексты, чтобы их размножить и посылать ассирологу, выпускнику Петербургского университета, и бывшему полковнику Белой армии А. Куру (Куренкову), жившему рядом в Пало Алто, а также протоиерею отцу Стефану (Ляшевскому) в Балтимор. Потом и Александр Кур, и отец Стефан приезжали к Ю. П. Миролюбову и сверяли свои машинописные копии с его рукописной копией и снимками. Они делали поправки, ибо Ю. П. Миролюбов, коему было уже за шестьдесят, делал многочисленные ошибки.

Затем с 1953 по 1959 год в журнале "Жар-птица" публиковались статьи А. Кура, в то время работавшего секретарём "Музея русской культуры" в Сан-Франциско. В сём журнале также начали публиковаться отдельные древние тексты, транслитерированные с дощечек (и правленные А. Куром), была опубликована одна фотокопия, а также сделаны попытки толкования и перевода нескольких отрывков текста.

Тогда же транслитерации с древних текстов, которые выполнил А. Кур, опубликовал в своих книгах С. Лесной (выходили они в Австралии, Канберре, потом в Виннипеге, Париже и Мюнхене). Причём он это сделал без ссылок на А.Кура, воспользовавшись тем, что "Жар-птица" выходила ротапринтом, тиражом до сотни экземпляров). Так С. Лесной приписал себе работу А. Кура, чем вызвал вполне оправданное возмущение с его стороны.

С архивом Ю. П. Миролюбова также много работал протоиерей о. Стефан, автор книги "История христианства в земле русской". В сей книге С. Ляшевский воспроизвёл фотостат с дощечки II 16, аверс. Также он сделал копии с архива, сам их перепечатывал и размножал (его копия через некого Бутова, сотрудника Ю.П. Миролюбова, дошла и до нас). В его архиве сохранился второй фотоснимок, обратная сторона дощечки II 16 (реверс).

После смерти Ю. П. Миролюбова изучением "Книги Велеса" занялся украинец, эмигрант Николай Федорович Скрипник. Он написал серию брошюр "Литопис дохристиянськои Pycи-Украини" (Лондон - Гаага, 1972), в которой были воспроизведены архивы Ю. П. Миролюбова с разрешения его вдовы. В архивах Юрия Петровича оказались ранее не издававшиеся копии с дощечек.

Работали с текстами "Книги Велеса" также в разные годы Виктор Качур (Огайо, США), Борис Александрович Ребиндер (Франция, Руайя), некий Лазаревич (Австралия), Пётр Соколов (Австралия), потом Володимир Шаян (Канада, Онтарио) и Владимир Штепа (Швеция, Нибро) и многие другие. Все они выпускали свои брошюры, переводы отдельных текстов. Но основывались они на уже выпущенных А. Куром древних текстах (часто лишь в перепечатке С. Лесного). И только П. Соколов также имел доступ к архиву С. Ляшевского.

Что же мы имеем сегодня из первоисточников? Во-первых, две фотографии с аверса и реверса дощечки II 16. Первая фотография с аверса впервые была опубликована А. Куром в январе 1955 года в журнале "Жар-птица" и многократно переиздавалась. Наиболее чёткую копию издал С. Ляшевский в книге "История христианства...". В архиве С. Ляшевского сохранилась также копия с реверса, её впервые издал Н. Ф. Скрипник, но ему достался очень плохой отпечаток. Более ясный был скопирован П. Соколовым и впервые издан В. Штепой в журнале ("Факты") № 2 (VI, 1988). Мы имеем только издания сих снимков, оригиналы их либо уже утрачены, либо и ныне хранятся у наследников А. Кура и С. Ляшевского в США.

Совсем нет никаких следов одной фотографии (случайно потеряна Ж. Миролюбивой) и ещё не менее восьми "светокопий", а также большей части рукописной копии Ю. П. Миролюбова. Они либо затерялись где-то в архиве Ю. П. Миролюбова в Аахене, либо опять-таки находятся в архивах А. Кура и С. Ляшевского.

Мы имеем только издание Н. Ф. Скрипника с двух страниц рукописной копии (дощечки 31, 32 и 33).

Причём имеем только ксерокопию с рукописи (подготовительные материалы перед изданием, которое, не состоялось). Сия копия была прислана в Россию (в ИНИОН).

Также мы имеем ксерокопию с машинописной копии, которую Ю. П. Миролюбов посылал А. Куру. Эту копию нашла госпожа Ж. Миролюбова, приехавшая в Калифорнию, когда разбирала вместе с дочерью А. Кура Любой архив её покойного отца. Эту копию размножил Н. Ф. Скрипник.

Также мы имеем очень ценную копию (с копии) из архива отца С. Ляшевского. Откликнувшись на мою просьбу, эту копию прислала мне госпожа Ж. Миролюбова при посредстве директора Института мировой литературы Ф. Ф. Кузнецова в 1994 году. Эта копия ценна тем, что её С. Ляшевский сверил непосредственно с рукописной копией. Причём оказалось, что в ней содержатся нигде и никогда не публиковавшиеся крупные отрывки текстов из двух дощечек. Она содержит также все приписки, сделанные в рукописной копии Ю. П. Миролюбивым, касающиеся качества дощечек, способа письма, что и как он склеивал и проч., что значительно облегчает работу с текстами и уточняет во многих случаях перевод.

Таким образом, сегодня все сохранившиеся оригиналы первоисточников находятся в Аахене, Сан-Франциско и Балтиморе и нет ни одного оригинала в России. В России же имеются отдельные номера журнала "Жар-Птица" книги Н. Ф. Скрипника, В. Качура в ИНИОН (г. Москва), книги Б. А. Ребиндера в Пушкинском Доме (СПб.). Рукопись Соколова и книга Ребиндера в Отделе Рукописей РГБ (еще не описаны и не вставлены в картотеку). Копии из архива Ребиндера, Ляшевского и Миролюбова в ИМЛИ. Книги С. Лесного в Исторической библиотеке (всё это в Москве). К сожалению, нет единого фонда, музея "Книги Велеса".

ПУБЛИКАЦИИ В РОССИИ

Первые публикации о "Книге Велеса" стали появляться в России после того как в 1960 году Сергей Лесной прислал в Советский славянский комитет фотографию дощечки из "Книги Велеса".

Вначале отзывы носили осторожный и двусмысленный характер. Подозрения в "подделке", обычные для исследований любого ранее неизвестного памятника, усугублялись политической конъюктурой и недоверием к самому белоэмигрантскому источнику. Но уже и тогда филолог и палеограф Л. П. Жуковская, не смотря на известные оговорки, привела целую систему сугубо языковых и палеографических доказательств подлинности "дощечек". Она только была вынуждена прикрыть эти доказательства некоторыми критическими высказываниями, дабы оградить себя от обвинений в "политической близорукости" и прочем.

Впоследствии к выводу о том, что первые статьи Л. П. Жуковской содержат целую систему доказательств подлинности "дощечек" независимо от моих замечаний пришёл и украинский филолог, доктор наук, Б. Яценко, переводчик "Книги Велеса".

После двусмысленных отзывов Л. П. Жуковской, а также столь же двусмысленных работ А. Л. Монгайта, интересных также и своим глубоким источниковедческим подходом, иные российские учёные по сути молчали вплоть до выхода в Трудах Отдела древнерусской литературы в 1990 году (т. 43) развёрнутого отзыва доктора филологических наук О. В. Творогова. О. В. Творогов, литературовед, вовсе не был специалистом по древним языкам (ни одной работы у него не было по этой теме), и потому, естественно, он наделал ошибок, не простительных даже студенту филфака. Именно после сей работы он стал признаваться определёнными кругами специалистом по палеографии, ибо своё дилетантство он сумел скрыть псевдонаучной фразеологией.

На защиту "Книги Велеса" встал тогда академик, доктор филологических наук Ю. К. Бегунов, автор многочисленных работ по "Слову о полку Игореве". Он выпустил свой перевод отдельных текстов "Книги Велеса" (газета "Русское дело" № 2 (11), 1993). Поддержал он также и мою работу. Он написал вступление к моим переводам "Книги Велеса", опубликованным в книге "Мифы древних славян" (Саратов, 1993), дал рецензию на мою монографию "Велесова книга" (М., 1994 и 1995). А ныне он опубликовал "Хрестоматию по политологии" (Часть IV. Русская политическая мысль. Кн. 1. VI-XV вв. Рюриковичи), составитель академик Ю. К. Бегунов. СПб., 1999. И в эту хрестоматию он включил некоторые мои переводы "Книги Велеса".

В выходивших монографиях я подробно разобрал все отзывы и все аргументы против подлинности "Книги Велеса", показал полную их несостоятельность. Ни Л. П. Жуковская, когда была жива, ни О. В. Творогов не стали защищать свои работы. Лишь в интервью данному на телевидении (передача "Тайна Велесовой книги", ТВ-Центр, 1997) Олег Викторович высказал несколько странных мыслей, мол, и сам Ю. П. Миролюбов признавал, что не было дощечек (мягко говоря, это неправда), и что занимаются защитой не специалисты (и это неправда).

Так, нас поддерживает кафедра славянской филологии Латвийского государственного университета (зав. кафедрой Лев Сидяков), где с 1996 года идут защиты по "Книге Велеса" в моём переводе.

Крупный филолог, доцент, зав. кафедрой языковой подготовки ХИПБ (Харьков), В. В. Цыбулькин выпустил монографию "Быль "Велесовой книги"" (Харьков, 1998). Известный украинский археолог, историк Ю. А. Шилов, также защищал подлинность "Книги Велеса", "Боянова гимна" и "Веды славян" в монографии "Праистория Руси" (М., 1999), а также в книге "Джерела" (Киев, 2002).

В последнее время выпустил также свои переводы "дощечек" украинский учёный, доктор филологических наук, профессор Б. Яценко: "Влесова книга". Легенди. Шти. Думи. Скрижали буття украшського народу. (Кшв, 1995). Также выпустила свой перевод "Велесовой книги" (Кшв, 2002) кандидат филологических наук Галина Лозко, сопроводившая его важным богословским и историческим комментарием. В Югославии выпустил книгу "Велесова книга". (1 Део. Београд, 1997) известный учёный, археолог и филолог, профессор Белградского и Миланского университетов Радивой Пешич.

В сущности, в защиту "Книги Велеса" уже высказались подлинные специалисты по древнесавянской культуре, крупнейшие учёные многих славянских стран. Да и в российской науке отношение к "Книге Велеса" постепенно меняется. Уже высказался за её подлинность Учёный совет Международного Славянского института им. Г. Р. Державина. Полное признание этого памятника в России уже дело ближайшего будущего, хоть и останутся противники (причём они есть только в России), которые её не признают по соображениям либо политическим, либо конъюктурным, то есть: далёким от науки. Ещё в недавнее время непризнание памятника было обусловлено тем, что место бывшей "партийной коммунистической идеологии" заняла в самом деле антинациональная, антирусская идеология, взращенная в зарубежных идеологических центрах (именно ей и следуют поныне те псевдоучёные, которые ранее с тем же рвением служили коммунистической власти).

Но ныне идеологические предпочтения в России меняются. Патриотические настроения в нашем обществе получают поддержку и в кругах, близких к правительственным. Это уже ощущается и по перемене отношения в научном мире к "Книге Велеса". И ныне нам остаётся только работать, ибо поле исследований здесь необъятно.

ПОДГОТОВКА ИЗДАНИЯ "КНИГИ ВЕЛЕСА"

Ныне подошло время для издания канонического перевода "Книги Велеса". И я хотел бы выразить благодарность всем тем, кто помогал сему изданию. И прежде всего Жанне Миролюбовой, которая прислала мне копию архивов своего мужа (а также копию С. Ляшевского). И всем зарубежным издателям древних текстов: А. Куренкову, Н. Ф. Скрипнику, Б. А. Ребиндеру, В. Штепе и иным.

Немалое участие в подготовке этого издания "Книги Велеса" приняли супруги Юлия Валерьевна (кстати, филолог, профессиональный переводчик) и Валентин Сергеевич Гнатюки из села Любимовка Днепропетровской области. Они по моей просьбе провели сравнение копии С. Ляшевского и А. Куренкова (в моём издании 1994 года). Также они предложили около 200 исправлений перевода, из коих 25 были приняты мной безоговорочно, а 12 послужили отправной точкой для поисков новых вариантов толкований.

Восемь принятых уточнений совпали также с толкованиями украинского переводчика Б. Яценко. Благодарю также Льва Алексеевича Филькина (Москва), Алексея Серова (д. Голачёвская, Ярославская область), Валерия Стельмаха (Обнинск), предложивших некоторые важные уточнения перевода.

Мной после пяти лет трудов в издании 1997 года было полностью переосмыслено более половины текстов, создана новая композиция, добавлены недостающие переводы (а в нынешнем 15-м переиздании сделано несколько важных исправлений). Теперь работа в целом завершена. Но уточнения могут ещё появиться. Особенно в том случае, если будут обнаружены копии и неизданные доселе фотографии дощечек Ю. П. Миролюбива, существовавшие в 50-х годах, но ныне нам недоступные.

Все предыдущие издания признаются устаревшими. Издание и цитирование их запрещено.

О ДАННОЙ ПУБЛИКАЦИИ ДРЕВНИХ ТЕКСТОВ

В настоящем издании древних текстов я следовал следующим правилам. Прежде всего: сие издание предназначено для наиболее правильного (насколько это возможно в настоящее время) произношения древних текстов. Поэтому мне пришлось подвергнуть текст обработке.

Во-первых, я провёл сравнение всех четырёх имеющихся ныне копий текста, имеющих порой значительные разночтения, и выбирал тексты, наиболее точно отражающие протограф.

Во-вторых, я ввел три фонетические буквы (руны), отсутствующие в протографе: , e,@. Руна  означает звук средний между [а] и , короткое [ай]. Она стоит там, где одна копия дает  i а другая а, что, возможно отражает не только особенности древнего произношения, но и присутствие некой неизвестной нам руны, глядя на кою можно было принять ее за один, либо за другой знак. Далее, e – это "юс малый" (носовое "е", [ен]), @ – это "юс большой" (носовое "о", [он]). В протографе они обозначались обычно ен, эн, и соответственно он, ън. Введены же сии знаки для того, чтобы отличить их произношение от произношения обычных созвучий "ен", "он". Тем более, что в современном русском юс малый чаще всего переходил в "я" (например: пент или ïeò стало произноситься как "пять"), но также в "е", "ё", "ен" и т.д.

Для написания руны, означающей звук "б", я выбрал из трех имеющихся рун одну:   , подобная руна означает сей звук и в "Бояновом гимне".

В-третьих, бесспорных местах для прояснения произношения я вставлял гласные, часто опускаемые при письме в древних текстах. Например: было бг, стало бог, было влкоу, стало великоу и т.д. (при этом возможность "неполногласия" учитывалась не всегда, ибо древний текст не указывает однозначно на сие языковое явление (если оно и есть, то только для отдельных слов, и не является нормой для всего языка "Книги Велеса" (тем более, возможно, что тексты записывались и переписывались в разные времена и носителями разных говоров).

В-четвертых, часть рун, означающих гласные звуки, также была исправлена. И по нескольким причинам. Учитывалось прежде всего то, что многие такие руны в разных копиях написаны по-разному. В одной копии стоит я, а в других а или э. Смешивались часто также ј и и,  (Й). Также е и э, ъ и о, ь и ъ, а и я. Причиной такого смешения скорее всего была неясность написания их в древних текстах, а также то, что частичная фонетизация записей вольно или невольно была произведена уже первыми переписчиками.

Кроме того при правке рун учитывалось то, что в древних рукописях, в берестяных грамотах прежде всего, отмечена регулярность замен: о – ъ, е – ь – э – и, ц – ч (см. об этом книгу Л.П. Жуковской "Новгородские берестяные грамоты" (М., 1959, стр. 88). Кстати, сие явление, отмеченное только в берестяных грамотах и дощечках "Книги Велеса" является безупречным доказательством подлинности дощечек, ибо сие нельзя было придумать до открытия грамот на бересте, а тексты "Книги Велеса" были опубликованы ранее.

К сему следует добавить, что возможны были замены рун а на о, отражающие особенности акающих и окающих говоров людей, записавших руны.

При фонетической записи мной был сделан выбор в пользу одной из рун, исходя из современной традиции произношения тех или иных слов. Особенно это относится к написанию имён богов и пращуров. Сделано это было для единообразия произношения сих имён (иначе может показаться что речь идёт о разных героях, если отличать, например, Ария, Ория и Ирея). Также я учитывал разночтения в самих древних текстах. При записи обычных слов я не всегда стремился сохранить сие единообразие, ибо не всегда ясно, как то или иное слово произносилось в древности, и то, что могли существовать и разные способы произношения тех или иных слов носителями разных говоров. Но, разумеется, я правил и обыкновенные ошибки переписчиков. Также я разбил древние тексты на слова, вставил знаки препинания. Мною были эти тексты расположены в хронологической последовательности. Причём для этого часто мне приходилось разъединять тексты одной дощечки и отправлять их в разные части сей книги, ибо изначально они не предназначались для такого непрерывного прочтения. В древности обычно читалась одна или несколько дощечек в течение одной проповеди и сии тексты могли охватывать историю разных эпох. Также в "Книгу Велеса" мной был вставлен "Боянов гимн", повествующий о Бусе Белояре, ибо он входил в ту же библиотеку новгородских волхвов, что и дощечки.

Сей опубликованный мною древний текст не может почитаться первоисточником в собственном смысле. Это именно авторское фонетическое прочтение древней руники (далее оно будет уточняться). Без сего прочтения любой фрагмент сплошного рунического текста формально позволяет сделать до пяти разных вариантов разбиения на слова и прочтения (но верен только один). На сию работу, занявшую у меня около года времени, распространяется авторское право. При цитировании сего прочтения (опубликованных в данном издании рунических текстов) необходимо указывать моё имя.

Ныне для ознакомления с подлинными источниками сих текстов необходимо обращаться прежде всего к архивам, то есть к их хранителям. Предварительное научное издание части самих древних текстов "Книги Велеса" было осуществлено также О. В. Твороговым (переиздание копии Б. А. Ребиндера) в "Трудах отдела древнерусской литературы" (т. 43, М., 1990) и мной в изданиях "Велесова книга" (М., 1994 и 1995 гг.).

С уважением Александр